Машина, предсказывающая судьбу

Глава 1

Внутри машины сидит человек. В этом я точно уверен. Несмотря на одиннадцать лет, проведенных в различных психиатрических клиниках, эта мысль намертво запечатлелась в моей голове. И вот сейчас, когда мой возраст приближается к двадцати трем годам, я, наконец, осмеливаюсь на эту попытку мысленно вернуться к истории происшествия в городе Нью Хевен.

Нью Хевен был моим домом в течение двенадцати лет, и вплоть до конца того лета он казался мне пусть и неуютным, но безопасным местом. Я мало, что помню о своей жизни, какой она была до того происшествия. Я учился неплохо, что сейчас мне кажется странным, учитывая то, что я так и не закончил школу. Новый супермаркет был построен в прошлом году, и только в то лето он, наконец, открылся. Детей туда манили фаст фуды и аттракционы, их матерей – сплетни, одежда и блестящие новые штучки, но самым значимым и самым манящим местом в супермаркете был павильон игровых автоматов.

Я помню свое первое впечатление от павильона с двумя рядами сияющих машин, освещавших темноту пустой комнаты почти мистическим светом. Там было несколько дюжин автоматов, названия которых сейчас мало кто вспомнит, если не считать особо ярых игроков. Было две машины для пинбола, настольный футбол, ужасный вариант игры «Убей крота» со змеями вместо кротов и машина предсказания судьбы. У машины не было ни имени, ни названия производителя – просто грубо сделанная деревянная табличка со словами Машина, Предсказывающая Судьбу.

Эта машина была старее прочих автоматов в павильоне, и через щели в покрывавшем её материале просматривалась изношенная старая древесина. Машина представляла собой огромный стеклянный ящик, внутри которого сидела аниматронная кукла предсказателя судьбы. Эта небрежно сделанная кукла изображала не то восточного мага, не то пьяного цыгана. Машина работала просто: вставляешь монетку, нажимаешь на большую желтую кнопку и ждешь. Кукла кивает головой, её рот двигается, как будто она что-то говорит, глаза направляются на ваше лицо, но при этом она ничего не говорит. Обычно через несколько секунд, а иногда долгих и нервных минут, вы услышите звук печатной машины и вуаля! – ваше предсказание выходит через щель в правом боку машины. Каждое «предсказание» было напечатано на маленьком клочке бумаги, вроде тех, что можно найти в китайских печеньях. Как я уже сказал, это была грубая и простая машина. Так мы все и думали в то пасмурное позднее лето.

Неудивительно, что машин, к счастью, не привлекла внимания моих сверстников. Большинство из них успели усвоить, что такое настоящее развлечение. Многие играли в восьмебитные игры, некоторые осмеливались играться с доской для вызывания духов. Для них, все это было подделкой, как и для взрослых членов общества. Впрочем, в итоге, ни одно другое устройство так не повлияло на детей нашего города, как Машина, Предсказывающая Судьбу. Я это знаю, ведь я был одним из них.

Мое первое предсказание, как это казалось мне и всем остальным, было пустым и бессмысленным. «ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ УВИДЕТЬ МНОГОЕ».

Меня это не впечатлило, но по какой-то причине я сохранил бумажку. Я перешел к симулятору космической битвы и, бросив пару монеток внутрь, расположился на жестком пластмассовом стуле, стараясь не думать о предсказывающей машине. Когда мой космический корабль, наконец, сбили, я пожалел, что не потратил те монетки на новые предсказания.

Прошла неделя, но моя мать ни разу не обратила внимания на мои просьбы сходить в супермаркет после школы. Она тратила деньги впустую только по пятницам и субботам. Не то, чтобы у нее были высокие моральные стандарты, просто мы были бедными. Мой отец, о котором я так мало помню, был электриком, на полставки плотником, на полставки пьяницей и еще на полставки мужем. Он редко появлялся дома. Я не знал, уходил ли он на работу или в загул, но если судить по нашему финансовому состоянию, то в загул. Что до моей матери, как я сказал, у нее не было высоких моральных стандартов. Отца не было дома слишком часто, и она развлекала приходивших к нам гостей, папиных друзей, как она их называла. В такие дни меня отправляли погулять, советуя, чтобы я поигрался с другими ребятами.

Соседские ребята меня мало волновали, поскольку машина, предсказывающая судьбу, их не интересовала. Ушло несколько дней на то, чтобы найти того, кто разделял мой интерес. Его звали Джейкоб, он жил в нескольких кварталах от нас, и его мать была частой посетительницей супермаркета. Джейкоб был из тех, кого называют магазинной крысой. Он был на два года старше меня, он только что достиг подросткового возраста и стремился поделиться со мной своим опытом. Его интересовали две вещи – обнаженные женские тела, которые он видел в журналах, и машина-предсказатель.

- Это очень странная машина, - сказал он в день нашей первой встречи. – Ты не поверишь, но я слышал голос внутри нее.

Я не стал подвергать его слова сомнению, ведь я и сам видел, как кукла молча открывала рот, но тогда она, наверно, была сломана. Я сказал ему, что кто-то, наверное, починил её, как будто мой единичный опыт давал мне право делать какие-то выводы.

- Нет, ты не понимаешь, - ответил он. – Кукла не разговаривает. Это та штука сзади, которая пишет предсказания. Я слышал, как она говорила, она несколько раз шептала.

Я, конечно, спросил его, что именно сказала машина, и он ответил:

- Я не очень хочу говорить об этом, это все бред и чепуха. Но я не вру, мой друг Чарли говорит, что он тоже это слышал.

Я был заинтригован, и мне сразу же захотелось снова посетить павильон.

- Я пойду туда вечером, - сказал он мне. – Через час мама отвезет меня туда. Ты не поверишь тому, что эта машина может сказать тебе!

Я пришел домой и рассказал матери о Джейкобе и о машине, при этом заикнувшись о девушках из журнала. Когда я спросил её, можно ли мне пойти с Джейкобом в супермаркет, её выражение лица ответило мне прежде, чем она успела сказать хоть слово. Джейкоб плохо влиял на меня, к тому же он лжец, так она мне объяснило. Я был обижен, но она успокоила меня, пообещав, что мы съездим в супермаркет на следующий день. В ту ночь я едва спал, думая о таинственной машине и ускользая все дальше и дальше от холодной логики моей матери.

На следующий день, после завтрака в школе, Джейкоб нашел меня у школы. Он прогуливал физкультуры и шатался возле забора. Он был разочарован, что я не присоединился к нему в его походе в супермаркет. Я рассказал ему о своем разговоре с матерью, но уверил его в том, что я с ней не согласен. Его поведение казалось мне странным, как будто он был чем-то встревожен. Я сказал ему о своей будущей поездке в супермаркет, во время которой я увижу  все своими глазами.

- Эта штука вчера снова говорила, - ответил он мне полушепотом и заикаясь, - она назвала твое имя. – Джейкоб чуть не плакал – Она назвала твое имя, и я ума не приложу, откуда она знает.

Прежде чем убежать, он уронил на землю клочок бумаги, который до этого сжимал в руке. Это была одна из бумажек с предсказанием, и на ней было написано: «НЕ ГОВОРИ НИКОМУ».

Глава 2

В тот вечер мать гнала машину, как сумасшедшая. Как оказалось, нам обоим было что-то нужно в супермаркете; ей хотелась посплетничать с другими покупательницами о покупках и о неудачах их мужей, а я хотел потратить несколько баксов на предсказывающую машину. Когда мы вошли в супермаркет, я без лишних слов помчался к павильону. До закрытия оставалось, по меньшей мере, четыре часа.

В павильон было совсем немного ребят, что было просто идеально для моего расследования. Я разменял свои доллары на монетки и спросил человека за прилавком, слышал ли он когда-нибудь голос машины. Он пожал плечами и, не отвлекаясь от своего журнала, ответил мне, что машина еще не починена, так что не стоит ожидать от нее каких-либо звуков. Я почувствовал облегчение, хотя возможный обман Джейкоба сильно обеспокоил меня.

Машина стояла в самом конце зала, стоявшие рядом с ней, игры были или сломаны, или отключены. Так будет легче услышать машину, подумал я. Бросив первую монетку, я нажал на желтую кнопку. Ничего не произошло: не было никаких звуков, кукла не сдвинулась с места, не появилось даже предсказание из китайского печенья. Не знаю, как долго я ждал, но вскоре мне надоело, и я со злостью ударил машину ногой.

Кукла тут же вернулась к жизни и затрясла головой, как будто она страдала одновременно эпилепсией и аутизмом. Я сделал шаг назад, увидев, что один из её глаз вращался то по, то против часовой стрелки. Рот раскрылся так широко, что казалось, будто нижняя челюсть вот-вот отвалится. Потом она застыла, и раздался звук печатной машинки. Подойдя к боку машины, я увидел, как выскочила бумажка с надписью: «ЕЩЕ МОНЕТКУ, ПОЖАЛУЙСТА».

Меня это просто взбесило. Меня злила машина, меня злил Джейкоб, но самым худшим было то, что все это казалось мне неестественным. Машина хотела только денег, никаких голосов не было, она была явно сломана. Мой дух был подавлен, и чтобы выместить злость, я перешел к космической битве. Сыграв в нее трижды, я снова задумался о машине. К моему удивлению, рядом с ней стоял парень, державший в руке предсказание.

Я почти бегом приблизился к нему, сказав, что машина, скорее всего, была сломана. Он рассмеялся, сказав мне, что машина работала просто великолепно, и что его зовут Чарли. Я усмехнулся и попросил, чтобы он показал мне свое предсказание, рассказав ему о моем. Это явно подействовало Чарли на нервы, и он отказался показывать мне свое предсказание. Затем он вообще отвернулся от меня и пошел к выходу, тихо сказав мне: «Ты не должен был никому рассказывать».

Я смотрел, как Чарли стремительно вышел из павильона, после чего я бросил еще монетку в предсказывающую машину. Через несколько секунд, кукла ожила, на этот раз, двигаясь нормально, как во время нашей первой встречи. Она не издавала никаких звуков, и я слышал только треск печатной машинки. Обойдя машину, я, наконец, услышал этот голос. Он явно принадлежал мужчине, но звучал настолько тихо, что это могла быть и женщина, и даже ребенок. Это напоминало мне радио, играющее в машине, проезжающей мимо дома, даже странно, что я смог его услышать. Я почти уверен, что он сказал: «НЕ ЛГИ».

Я был немного напуган, но все же приложил ухо к машине, пытаясь расслышать еще что-нибудь, пытаясь понять, откуда до меня донесся этот голос. Но теперь уже не было ничего, кроме тишины. Я взял свое предсказание и прочитал: «ТЫ ВСЕ РАССКАЗАЛ, НЕ ПРАВДА ЛИ?»

Мое волнение тут же переросло в панику. Я пнул машину и даже закричал на нее: «Откуда ты знаешь, тупая машина, ты ведь даже не работаешь!» Впрочем, я вскоре пришел в себя, заметив, что я привлек внимание стайки подростков, сидевших у игровых автоматов и со смехом таращившимися на меня. Я понял, как глупо я выглядел, а потому вышел из павильона, надеясь найти мать в продуктовом отделе. Её там не оказалось, зато я увидел Чарли, сидевшего возле туалета.

Сперва он пытался игнорировать меня, делая вид, что меня рядом не было. Я спросил его про голос их машины, и о том, что он сказал ему. Чарли тупо смотрел в стену, засунув руки по карманам. Я взбесился и почти пихнул свое предсказание ему в лицо. Он, как видно, сломался и хотел было взять бумажку, но потом снова спрятал руку в карман.

- Я даже знать не хочу, как ты не поймешь, что нельзя никому рассказывать свое предсказание! – сказал он, наконец, посмотрев на меня.

- Дурацкое правило, - сказал я, - неужели ты исполняешь приказы машины? Это ведь всего лишь машина!

Этот вопрос был, похоже, последней каплей. Чарли резко вскочил и пошел в туалет. «Не смей идти за мной», сказал он. В его лице чувствовался страх и одновременно с ним попытка выглядеть равнодушным. Поняв, насколько глупыми будут мои дальнейшие попытки разговорить Чарли, я решил уйти из продуктового отдела. Но в тот же момент я заметил, что у меня за спиной стояли те подростки из павильона. Их было пятеро, и все они смотрели на меня со злобными улыбками. Один из них схватил меня за воротник рубашки, засмеялся и толкнул меня на пол. Падая, я зацепился за стул, вместе с которым и свалился. Ребята окружили меня со злорадным смехом, каждый из них опустил руку в карман и достал какую-то бумажку, как оказалось, предсказание из машины. Их смех утих, и они бросили свои бумажки на меня. Судя по их глазам, за этим должно было последовать что-то ужасное, но они все развернулись и пошли в туалет. Мои нервы были и так на пределе, когда я посмотрел на их бумажки. На каждой из них было написано: «НИКОМУ НЕ ГОВОРИ, ИНАЧЕ».

Это было последнее, что я увидел перед тем, как вырубился. Когда я очнулся, рядом со мной стояли моя мать и судебный медик, который объяснил, что я упал и ударился головой. Я вспомнил пятерых ребят и то, как они толкнули меня на пол. Может быть, их нападение мне просто привиделось, потому что ни одного из их предсказаний на полу не было. Я, наверное, сам поскользнулся и отключился, но что здесь делал судебный медик? Почему вокруг меня стояли и кричали люди? Мать крепко обняла меня, сказав, как она рада, что я жив и здоров.

Тут я увидел, что медики выносили из туалета чье-то тело, лежавшее на носилках и покрытое белой простыней, через которое в нескольких местах просачивалась кровь. Тело было небольшим, размером с ребенка, размером с Чарли. Я стал кричать, пытаясь рассказать матери, что случилось: про мою встречу с Чарли, про других ребят, про машину, предсказывающую судьбу. Она шлепнула меня по лицу, закричав, что я выдумываю всякую чушь. Она сказала, что человека, который это сделал, уже поймали. Он даже не пытался убежать, хотя его нож еще не нашли.

К нам подошел полицейский. Он что-то спросил у матери, а потом они отошли, очевидно, для того, чтобы я их не слышал. Другой полицейский, совсем молодой и, судя по испугу в глазах, неопытный, показал мне фотографию человека лет тридцати. Я честно ответил, что никогда не видел этого типа. Я хотел рассказать ему все, что я знал, но они уже уходили. Даже сейчас, когда я смотрю на стену, у меня перед глазами появляется слово ИНАЧЕ.  Я мог бы догнать их, поговорить с ними, но в тот момент меня охватил настоящий страх. Машина сказала: не говори никому. И я был слишком напуган, чтобы ослушаться её.

Глава 3

Домой мы ехали молча. Отец вернулся, когда мы были еще в супермаркете. Когда мы вошли, мать всхлипнула. Её всхлипывание переросло в громкий плач, когда она увидела отца, развалившегося в пьяном ступоре возле открытого холодильника. В воздухе несло чем-то вроде бурбона. Зная, что сейчас будет, я поскорее пошел в спальню, выключил свет и притворился спящим. Я старался не слышать криков моей матери и её слезную тираду, состоявшую из обвинений и проклятий в адрес отца. Жизнь в моем доме была невыносимой, но тогда это мне казалось незначительным. Мои мысли были целиком и полностью заняты тем, что происходило вокруг машины, предсказывающей судьбу.

На следующий день, придя в школу, я как можно скорее зашел в библиотеку, чтобы полистать газеты, но там не было никаких новостей об убийстве в супермаркете. Я не нашел ни одного упоминания о нем и через неделю. Все учителя, которых я спрашивал, говорили, что они ничего не слышали о недавно погибшем мальчике по имени Чарли. Неопределенность была просто невыносимой. Джейкоба не было в школе целую неделю, но иногда я замечал кого-нибудь из тех шакалов, ребят, которых я встретил в день смерти Чарли. На переменах они бродили по коридорам, смешавшись с толпой, но в моих глазах они всегда выделялись из нее. Уловив мой взгляд, они только кивали, но бывало и так, что на их лицах появлялась издевательская улыбка. Они знали, что я знал, но вот что странно: я больше ни разу не видел их вместе. Как будто они нарочно избегали друг друга.

В те выходные мы не ходили в супермаркет. Суровое лицо моей матери и её холодный голос давали мне понять, что если я заикнусь о павильоне еще раз, то не увижу его, как минимум, месяц. Мне стало ясно, что судьба Чарли напугала её ничуть не меньше, чем меня. Я всегда хотел узнать, о чем она говорила с тем полицейским. Я так этого и не узнал, но однажды я увидел того полицейского, выходившим из моего дома, когда я вернулся из школы. Я помню, как я ехал в автобусе, и кто-то сзади сказал: «Твоя мать – шлюха». Это было сказано не мне, но по какой-то причине я воспринял это на свой счет, хотя я не очень-то и много знал о делах моей матери. Я ни в чем не обвиняю её, я просто пришел к некоторым заключениям из того, что происходило вокруг меня, а вы уж думайте, что хотите. Она жила и не догадывалась о том, какая опасность нам угрожала.

Джейкоб вернулся в понедельник. Я встретил его в коридоре между классами и спросил, в порядке ли он. «Я немного приболел», сказал он, хотя и выглядел совершенно здоровым, если не считать параноидального выражения лица. Он старался не смотреть мне в глаза, явно высматривая, не было ли кого-нибудь поблизости. Я рассказал ему о том, что я видел, когда убили Чарли, рассчитывая на то, что он знал его. Тут Джейкоб ударил меня в живот, прежде чем я успел еще что-нибудь сказать. Какие-то дети собрались вокруг нас, кто-то из них позвал учителя. Перед тем, как взрослые разняли нас, Джейкоб ударил меня еще несколько раз и сунул мне что-то в карман.

- Прочитай это, и говори со мной только там, где сказано, - сказал он. – И еще: скажи им, чтобы меня исключили. – Это было все, что он сказал мне, завершив свои слова ударом в нос, после чего его схватили и отвели к директору. Я же отправился с окровавленным носом в кабинет медсестры.

Я ожидал найти в кармане предсказание, но вместо него там был тетрадный лист, смятый в комок. Я стал читать его, только дождавшись, когда медсестра выйдет из кабинета, чтобы рассказать директору мою версию истории. Она состояла в том, что я не знаю Джейкоба, что я даже не подозреваю, из-за чего он начал драку, и что мои родители сделают все, чтобы этого подонка исключили. На бумажке было написано:

Если меня не исключат, не говори со мной в школе. Не говори о машине вообще ни с кем. Перестань ходить в супермаркет, и ни в коем случае не подходи к машине. Если тебе нужно поговорить со мной, приходи в парк в пятницу, в час ночи. Еще раз: не ходи в павильон, и не говори никому, может, выберемся из этого живыми и здоровыми.

Неужели все было так серьезно? Судя по поступкам Джейкоба, да. Он был во всем этом гораздо глубже, чем я, и он знал больше, чем я. Я должен был играть по его правилам, а он хотел, чтобы я играл по правилам этой чертовой машины. Никому ничего не рассказывать. Машина потеряла контроль над Джейкобом, раз он нарушил это правило, а я сделал то же самое. Зачем тогда вся эта конспирация, почему бы нам просто не обратиться к властям? Я устало посмотрел на газету, лежавшую на столе у медсестры. Там не было ни слова о Чарли, ни слова о детоубийстве в туалете супермаркета. Впрочем, я все же кое-что нашел. Всего лишь имя, которое я прежде никогда не слышал. Дэвид Аркер. Человек, покончивший с собой в местной тюрьме. В статье не сказано, за что он туда попал, и каким образом он свел счеты с жизнью. Однако имени было достаточно, чтобы я вспомнил фотографию, которую мне показывал полицейский. Он закрыл имя большим пальцем, но я все же заметил его часть. Я знаю, кого они арестовали в тот день, это определенно был Дэвид Аркер.

Вошла медсестра. Увидев, что я вспотел и побледнел от испуга, она немедленно вызвала мою мать. Уже через полчаса я сидел в машине. Мы ехали домой, мать молчала, как будто проглотила язык. Нет, если бы вы проглотили язык, вы бы проявляли эмоции, а она их, как обычно, подавила. Казалось, ей было плевать на то, что меня избили, на то, что у меня были проблемы, на мои разговоры о чертовщине, творившейся в супермаркете. Я злился на нее, злился за то, что в ответ на каждое мое слово она обвиняла меня во лжи. Я так и не узнал, почему она так себя вела, и этот вопрос мучает меня по сей день. Неужели её неудачный брак так сильно сломил её, что она не замечала опасность, угрожавшую её сыну? А может, она знала об опасности и понимала, что единственный способ избежать её – вести себя, как ни в чем не бывало? Не знаю, да и теперь уже все равно: моя мать давно умерла.

Глава 4

Я выполнил желание Джейкоба и больше никогда не приближался к нему в школе. Мое предложение исключить его вызвало улыбку на лице директора. У него, как я заметил, развилась хромота, как говорят, после его встречи с Джейкобом. Конечно, он никому не говорил, что случилось, но Джейкоб ясно дал мне понять, что это он пнул директора, понимая, что это на сто процентов обеспечит его исключение. Мы встретились с ним в пятницу в час ночи, в парке, куда я пришел, невзирая на здравый смысл.

Неделя, предшествовавшая той пятнице, напоминала лихорадочный бред. Пятеро безымянных шакалов, казалось, следили за каждым моим шагом, но я так ни разу и не увидел их вместе. По школе начали ходить странные слухи, насчет причин моего избиения. Никто не верил, что меня побил Джейкоб, в этом все винили мое отца-алкоголика. Так и было: мой отец – алкоголик, а мать – шлюха. В это все верили, а потому мало кто хотел со мной общаться, еще меньше было тех, кто мне верил. Стоило ли удивляться тому, что я послушался Джейкоба и продолжил играть в его игру.

В ту ночь, улизнуть из дома было несложно. Отец валялся на диване, воняя перегаром, а мать весь вечер висела на телефоне и рыдала, а потом ушла в спальню и заснула. Я помню, как я бежал по ночным улицам в пижаме и куртке из фальшивой кожи, оглядываясь на каждом шагу. Волнение лишило меня сна, и я мчался в парк, сломя голову.

Джейкоб залез на лазалки для детей и сидел неподвижно, как статуя. Мне пришлось подойти к нему почти вплотную, чтобы он обратил на меня внимание.

- Тебе не следовало влезать в это дело, - сказал он мне. – Уговори своих родителей уехать из города, и уезжай вместе с ними. Эта штука убила Чарли, а теперь она убьет и меня. Ты тоже не в безопасности, ты ведь знаешь, что за тобой уже приглядывают. Не смей больше пользоваться машиной, исполняются только плохие предсказания. Она знает, где мы живем, наши имена, имена наших родителей, она даже знает, в какой комнате ты спишь.

Джейкоб, должно быть, сошел с ума после убийства Чарли, в этом я пытался убедить себя. Мне было еще трудно поверить в какую-то сверхъестественную силу, использующую детей в качестве пешек в своей игре. Я долго обдумывал то, что сказал мне Джейкоб, и вот, наконец, я спросил его, почему я должен доверять ему, откуда мне знать, что он не врет мне.

- Хорошо, я знал, что ты так быстро не сдашься. Уже неважно, что я делаю, и что я знаю, - он спрыгнул на землю, выудил из кармана запечатанный конверт и протянул его мне. – Ты и так знаешь слишком много, так что прочитай это и проваливай из города. Мне, наверное, так и не удастся уговорить своих предков свалить отсюда, так что не удивляйся.

Джейкоб убежал прежде, чем я успел что-то сделать. Он бежал в сторону своей улицы, прячась в тени деревьев. Я сунул конверт в карман куртки и побежал домой, время от времени останавливаясь, чтобы оглянуться. На каждом шагу мне виделись пятеро шакалов. Сердце бешено колотилось, пока я не добрался до дома и не залез в окно своей комнаты. Я включил свет и вытряхнул содержимое конверта на стол. Там были десятки бумажек с предсказаниями, никаких дат на них не было. Вместе они рассказывали странную и непонятную историю, вот самые главные из них:

«ЗАВТРА БУДЕТ ПОЖАР»

«ОН СНОВА ДЕЛАЛ ЭТО С ТВОЕЙ МАТЕРЬЮ»

«ТЕБЕ ПОРА ПЕРЕСТАТЬ СПАТЬ С ПЛЮШЕВЫМ МИШКОЙ»

«ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ВЕРИШЬ МНЕ?»

«ТЫ ВСЕ РАССКАЗАЛ ЧАРЛИ, НЕ ПРАВДА ЛИ?»

«ТЕПЕРЬ ТВОЯ МАТЬ ХРАНИТ ЦЕННОСТИ ПОД КРОВАТЬЮ»

«В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ПРИВЕДИ ЧАРЛИ»

«БОЛЬШЕ НЕ СМЕЙ НИКОМУ РАССКАЗЫВАТЬ»

«СКОРО ТЫ СНОВА УВИДИШЬ ЧАРЛИ»

Для меня этого было достаточно, я засунул их обратно в конверт и спрятал в стол. Я все еще обдумывал то, что я только что прочитал. Откуда машина могла знать столько о Джейкобе? Разве у Джейкоба дома был пожар? Он никогда об этом не говорил. Пару недель назад в школе сработала противопожарная тревога, кто-то потом говорил о поджоге в мужском туалете на втором этаже.

Мой мозг придумывал все новые и новые бредовые теории, и я решил лечь спать. Прокравшись в ванную, я умылся, почистил зубы и посмотрел в зеркало, думая, что увижу кого-нибудь за спиной. Там, конечно, никого не было. Я вернулся в свою комнату, закрыл окно и задернул занавески. Перед этим, я еще долго смотрел в окно, мне казалось, что за мной наблюдали из-за деревьев. Это был всего лишь ветер, и еще мое воображение. Я выключил свет и лег в кровать, тщетно пытаясь уснуть. Я ворочался в постели, засовывая то одну, то другую руку под подушку. Так я и нашел очередную бумажку с предсказанием. Меня всего передернуло, когда я её нащупал, но я все же включил свет, чтобы прочитать, что было на ней написано. «НЕ ОСТАВЛЯЙ ОКНО ОТКРЫТЫМ»

Глава 5

Страх окутал меня, как мокрая простынь. Мокрая липкая простыня, пропитанная чем-то невидимым, но пахнущим кровью. Я закричал, как будто меня резали. Я все еще кричал, когда мать ворвалась в мою комнату, застав меня, съежившимся в углу и сжимающим конверт, полный непонятных и мрачных предсказаний. Я просил её, я заикался, я умолял её разбудит отца, чтобы он увез нас из Нью Хевена как можно скорее. Я вцепился в нее, плача и клянясь, что каждое мое слово было правдой.

Она оттолкнула меня, так что я ударился об кровать. Она истерически рассмеялась и бросила конверт мне на колени. Нагнувшись, она посмотрела мне в глаза, чтобы я понял, что она говорит со мной серьезно. По её мнению, все это был детской попыткой привлечь к себе внимание. Я сам напечатал эти предсказания, а, может быть, в этом мне помог «мой друг Джейкоб». Она сказала, что в этом нет ничего смешного, нет ничего смешного в том, что мой отец приходит домой в пьяном виде, нет ничего смешного в том, что её называют шлюхой.

Я закричал на нее, дал ей пощечину. Затем я бросился в гостиную, попытался разбудить отца, но он только ворочался на диване, что-то бессвязно бубня. Мать схватила меня за шиворот, резко развернула и дала мне в челюсть. Не обращая внимания на мои крики, она потащила меня обратно в мою комнату, где и оставила меня наедине с неизвестным. Она не желала ничего слушать, отвечая пощечиной, всякий раз, когда я пытался рассказать о незнакомце, который забрался в наш дом. Не знаю, отчего я тогда заплакал – от страха, от боли, или от осознания того, что я был один во всем мире, и даже родная мать не могла мне помочь.

Она забрала у меня конверт, вырвала его у меня из рук, осыпав меня угрозами, которые она никогда бы не выполнила. Она отнесла его в туалет, выбросив все предсказания в тихие воды унитаза. На моих глазах, история Джейкоба со всеми доказательствами исчезала в никуда. Она пообещала, что если я побеспокою ё снова, то она будет держать меня под домашним арестом целый месяц. Я только и мог, что бормотать, а потом я рассмеялся, наверное, потому что уже не мог плакать. Я сидел под дверью и ждал, пока она снова не уйдет в спальню. Я только и слышал, что глухую ругань в адрес отца. Внезапно раздался звук открывавшейся входной двери, за которым последовал шум мотора, хотя было еще слишком рано, чтобы отец шел на работу. Хотелось плакать, но не осталось ни слезинки.

В конце концов, она вернулась в спальню. Я тщательно осмотрел комнату, проверил шкаф, заглянул под кровать, в любое место, где кто-нибудь мог спрятаться. Никого, конечно же, не было, меня просто пугали. Хотя, как тогда они могли спрятать послание у меня под подушкой? Вы можете подумать, что я был эгоистом, и что мне было плевать на свою мать, но я запер дверь и подпер ручку стулом. В моей комнате никого не было, и никто не мог войти.

Я отключился только тогда, когда первые лучи света начали проникать в мою комнату сквозь шторы. До этого меня часами мучили бредовые идеи, касавшиеся моего положения. Почему моя мать была так равнодушна, почему она не разбудила отца, почему она не поверила мне? Мои бесплодные размышления крутились в голове до самого утра.

Я был вознагражден несколькими минутами сна, в лучшем случае, часом, но потом меня разбудил стук в окно. Медленно и осторожно, я выглянул сквозь шторы, молясь, чтобы это был Джейкоб или кто-нибудь другой, несвязанный с машиной. Я вздохнул с облегчением, увидев, что по ту сторону стекла никого не было. Была только бумажка, приклеенная к обратной стороне окна.

На ней было написано: «ЭТО БЫЛА ПЛОХАЯ ИДЕЯ»

Я открыл окно и забрал предсказания. Я высунулся наружу, высматривая Джейкоба или шакалов. Я крикнул, требуя, чтобы они прекратили. Это несмешно, кричал я им. Я кричал до хрипоты, пока мать не начала яростно стучать в дверь. Никто мне так и не ответил.

Я отодвинул стул и, открыв дверь, на цыпочках вышел из комнаты.  Что имелось в виду под плохой идеей? Разговор с Джейкобом, окно, оставленное открытым, попытки заставить мать выслушать меня? Не зная, что имела в виду бумажка, я не понимал, чего от меня хотели. Понятными были только следы чьих-то окровавленных рук на стене, а также следы на полу, как будто кого-то тащили из спальни в кухню. Только тогда я понял, что случилось. На полу валялись окровавленные ножи, некоторые из них были брошены в раковину.

Я обошел весь дом, заглянул в каждую комнату и даже под диван. Я знал, что она была мертва, но в глубине души я еще надеялся... на что-то. Я пытался предупредить её, я хотел, чтобы она поверила мне. Во всем был виноват Джейкоб. Страх обернулся яростью, а потом еще чем-то. Я взял телефон и позвонил отцу на работу, но услышал только автоответчик. Я вернулся в свою комнату, собрал все самое необходимое в ранец и пошел прочь из дома. Я уже не плакал во время своего побега, но на лестнице меня ожидали еще три бумажки, по одной на каждую ступеньку.

«МЫ СКУЧАЕМ ПО ТЕБЕ»

«ТЫ ДОЛЖЕН УВИДЕТЬ»

«КАК ОНА ТЕПЕРЬ ВЫГЛЯДИТ»

Глава 6

Я бросился бежать из дома, без единой мысли в голове. Мне больше некуда было пойти, я был одинок и напуган. Еще никогда я не был таким одиноким. Меня вело только стремление к правде, какой бы жестокой она не была. Чисто инстинктивно, я шел к дому Джейкоба.

Утренний воздух был густым, а небо было темным от туч, удушавших солнце. Понять, какое было время суток, было невозможно. Моя мать или умерла, или она где-то умирала. То и дело у меня перед глазами вставали те проклятые предсказания на лестнице. Вдали раздавался звук мигалок, где-то в нескольких улицах от меня. Может быть, они приехали ко мне домой, но я ведь не вызывал полицию. Значит, отец вернулся, отоспавшись на парковке, как он делал и раньше. Представляю себе, какое у него было лицо, когда он увидел всю эту кровь.

Чем ближе я подходил к дому Джейкоба, тем громче были мигалки. Небо потемнело, серые тучи создали что-то вроде навеса. Я долго думал, что я скажу Джейкобу, как я войду в его дом, но тут я заметил, что его входная дверь была открыта нараспашку. Я толкнул её и чуть не упал в обморок. Повсюду была кровь, дом был перевернут с ног на голову. Я позвал Джейкоба, но мне никто не ответил. В доме ничего не было слышно, и я обернулся.

Комната Джейкоба была на втором этаже, в ней тоже все было перевернуто, как будто там прошелся маленький торнадо. В воронке хаоса кружились разбитые телевизор и видеомагнитофон, останки стула и валявшиеся повсюду предсказания. Я прочитал только несколько из них, остальные я просто не помню. Давно это было, а после того дня вообще странно, что я хоть что-то помню. То, что я прочитал в комнате Джейкоба, казалось мне безумием, в этих предсказаниях не было смысла. Были имена других ребят, и их матерей, даты и времена. На многих бумажках упоминался Чарли, а потом я нашел свое имя, имя свое матери. Имя отца. Было много дат, и я, наверное, взял бы с собой побольше бумажек, если бы знал, какое безумие начнется через несколько часов.

Не найдя больше ничего в комнате Джейкоба, я пошел вниз, чтобы выйти из дома. На внутренней стороне входной двери висела еще одна бумажка: «МАМА ПЕРЕДАЕТ ПРИВЕТ. МЫ С ДЖЕЙКОБОМ ЖДЕМ В ПАВИЛЬОНЕ» Ярость пронзила все мое тело, я сорвал бумажку с двери и разорвал её на части. Внутри я был согнут в три погибели, на меня давил груз вопросов без ответов, под которыми я был погребен. Что мне оставалось делать? Идти прямо в пасть зверя, в чьей кровожадности я успел убедиться? На полу лежали останки семьи Джейкоба, принадлежавшие и отцу и матери. Мог ли Джейкоб помочь им? Может, он был причастен ко всему этому, а мне он всего лишь морочил голову?

Прежде, чем выйти на улицу, я решил вооружиться. На кухне я нашел мясницкий нож, размером с половину моей руки. Я завернул нож в полотенце и засунул его себе в носок, спрятав его под штаниной. Идти было нелегко, но я чувствовал себя безопаснее. Не оглядываясь, я покинул дом Джейкоба.

На улице было темнее, тучи обволокли все небо. Через несколько минут, я почувствовал их запах. Это были не тучи, а дым. Дым валил из разных мест, со стороны которых звучали мигалки скорой помощи. В тот день трагедия постигла не только нас с Джейкобом.

Я шел вперед, с одной улицы на другую, пытаясь вспомнить, в какой стороне был супермаркет. Дым становился гуще, а мигалки громче, я шел словно в бреду. Повсюду царила паника. Люди кричали, но я не видел их сквозь дым. Казалось, что горел весь город, школа, больница. Что это было: просто серия поджогов или отвлекающий маневр...

Я оказался на главном шоссе. Я шел в сторону школу, но все еще пытался добраться до супермаркета. За спиной звучали мигалки, как будто здесь собрался целый легион. Я сошел с дороги и сел в канаву на обочине, увидев, как сквозь дым проехал целый флот пожарных машин, полицейских и скорой помощи. Ни одна из них не была местной, все они ехали из соседних городов. Это был самый настоящий апокалипсис, только без труб, ангелов и печатей. Я встал на дорогу и уже подумал, что меня сразила звезда Полынь. Никакой Полыни, конечно, не было, только полицейская машина.

Я очнулся на заднем сидении крепко запертого автомобиля. Мой ранец исчез, но я все еще чувствовал нож у себя на лодыжке. Я крикнул на водителя, у которого из глаз текли слезы. Он держал в руках конверт, который мне дал Джейкоб и тряс его, как будто спорил о чем-то с самим собой. Он повернулся и утер слезы перед тем, как начал говорить.

- Мне жаль. Мне очень жаль. Это зашло слишком далеко, я должен вернуть своего сына, свою семью. Это нечестно, то, что он сделал. Ты ведь знаешь, что он сделал! – Он повернулся лицом ко мне, и я увидел боль и ненависть в его глазах. По рации кто-то спросил его, где он, и потребовал, чтобы он ехал к школе, где огонь вышел из-под контроля. Он выключил рацию и засмеялся, когда мы проезжали мимо горящей школы и целой армии полицейских и пожарных. Я крикнул на него, почему он не помогал им, что он делал?

Он ударил по тормозам, повернулся и стукнул кулаком пуленепробиваемое стекла, так, что я увидел кровь на костяшках пальцев. «ТУПОЙ МАЛОЛЕТНИЙ УБЛЮДОК! Я ПРИВЕЗ ТЕБЯ В ТВОЕ ЛЮБИМОЕ МЕСТО! ПОБЛАГОДАРИ МЕНЯ, СЕЙЧАС ТЫ УВИДИШЬ СВОИХ ПАПУ С МАМОЙ!» Но мы остановились вовсе не у моего дома, а у того места, которого я больше всего боялся, у супермаркета, прямо у ворот прямо в ад.

Глава 7

Парковка возле супермаркета была на удивление свободной. Я знал, что это была суббота, когда магазины открываются позже, но должно же было быть хотя бы несколько покупателей. Вместо них, я увидел только одного ребенка. Одного из тех пятерых шакалов. Полицейский бесцеремонно выбросил меня из машины и поволок ко входу, навстречу тому парню. Я помню, как он плакал, плакал от радости, что он приближался к своему сыну, а это определенно был его сын.

Он оттолкнул меня в сторону и обнял мальчишку. Он плакал и рыдал, уверяя его, что все в порядке, что он все простит, что все будет хорошо. Тут парень вынул пистолет из его кобуры и выстрелил ему прямо в лицо. Я вздрогнул, услышав выстрел, который казался мне эхом. Как же мне хотелось, что бы это было просто галлюцинацией. Это, и мозги полицейского на цементном полу.

Ни капли угрызений совести не мелькнуло на лицо ребенка, напротив, казалось, он был горд своим поступком. Он нагнулся к простреленному лицу своего отца и сказал: «Это ничего, ты ведь все равно не был моим настоящим отцом». Потом он захохотал, как гиена, берясь за канистру с бензином. Тогда-то я и достал своего козырного туза – нож у меня в носке. Он был так занят насмешками над трупом своего отца, что не заметил, как лезвие ножа вонзилось ему в шею, как ложка в желе. Только тогда его рефлексы сработали, он уронил пистолет и повернулся лицом ко мне. Но было поздно: нож прошел сквозь его шею и вышел прямо под кадыком. Я давно хотел перерезать ему горло, и я не жалею об этом. Хотя, это, конечно, выглядело хуже, чем я представлял.

Несколько секунд он истекал кровью, но потом его предсмертные гримасы застыли, как маска смерти. Я не жалел ни отца, ни сын. Вытерев нож об штанину, я убрал его назад в носок и поднял пистолет полицейского. На секунду я думал о том, чтобы убежать, вызвав помощь по рации из полицейской машины. Часть меня хотела это сделать, но другая успела повидать слишком многое. Я зашел слишком далеко, и мне не оставалось ничего иного, как идти до конца.

С пистолетом в руках, я вошел сквозь продуктовый отдел, ожидая увидеть худшее. Впрочем, то, что я увидел, стояло во многих милях от того, что я назвал бы худшим. Меня встретила смесь запахов бензина и керосина, вместе с последствиями того, что нельзя назвать иначе, как ураганом. Столы были собраны в середину зала, создавая платформу для еще более страшного ужаса. Они лежали в куче, словно огромные кровавые кирпичи – женщины, матери...  Моя мать безжизненно лежала сверху, словно звезда на вершине рождественской елки.

Я отшатнулся в ужасе, чувствуя, что я вот-вот потеряю сознание. Меня остановило только внезапное движение – в зал вошли дети-шакалы с улыбками на лицах. Теперь их было больше пятерых. Их было столько же, сколько мертвых матерей на столах, если не больше. Все перед глазами стало расплываться, кровь закипела, вид моей изуродованной матери обжигал мозг, как сильная мигрень. Я прежде никогда не стрелял и никого не убивал, кроме шакала у входа. Я угрожал им пистолетом, пытаясь остановить их приближение, но это не ничего не дало. Я прежде никогда не стрелял, но я понимал, что на всех пуль не хватит.

Тогда я приставил пистолет к своему виску. Шакалы застыли на месте. Я засмеялся, еле переводя дыхание, пораженный абсурдностью ситуации. Неужели я был в центре этого безумия? Неужели весь их безумный кровавый мир держался только на мне? Конечно, нет, чья-то длинная рука внезапно выхватила у меня пистолет. Я обернулся и увидел отца. Он был не один, с ним было целое войско. Войско отцов. Герои, наконец, прибыли. Или нет.

Больше половины из них рухнула на колени, увидев то, что стояло в середине зала. Некоторым удалось со слезами подползти к груде мертвых жен, некоторые пытались выбежать сквозь толпу наружу. Шакалы хором смеялись над слабостью своих отцов. Потом они расступились, как Красное море перед Моисеем, и появился Джейкоб. Его вытолкнули вперед, дрожащего и плачущего, как малое дитя. Он встал на колени, держа в руках самое длинное из предсказаний машины, какое я только видел. Он начал свою речь, и даже убитые горем мужчины застыли на месте, слушая его.

Вы подвели своих жен, подвели своих детей. Вы повинны в прелюбодеянии, предательстве своих семей, своих жен, своих детей и своего бога... Сегодня вы все умрете, умрете в муках и будете гореть в аду. Вы все прокляты, вы – дураки, которые заботились лишь о своем благе, вы...

Я уверен, что Джейкоб продолжил бы эту речь, если бы ему не снесло полголовы. Порой, мне кажется, что я увидел, как это случилось еще до того, как я услышал выстрел. Отец держал пистолет у меня над головой, не прекращая нажимать на курок, пока выстрелы не сменили пустые щелчки, и вся передовая линия шакалов не уснула вечным сном. А потом началась настоящая вакханалия.

Шакалы завопили, подняв ножи, испачканные кровью их матерей, и бросились на собственных отцов. Как оказалось, ни у кого, кроме моего отца, не было оружия. Я бросился на пол и пополз на четвереньках, пока не уткнулся головой в стену. Не знаю, почему я это сделал, наверное, мой отец толкнул меня. Началось столкновение, взрослые и дети валились на пол. Посреди этого кошмара я видел отца, он смотрел на меня и улыбался. Потом он достал зажигалку и бросил её на пол.

Огонь немедленно начал распространяться по продуктовому отделу, охватив тела наших матерей. С обеих сторон раздавались дикие вопли, я рванулся в укрытие, прямо в мужской туалет. Там я схватил помойку и приставил её к стене, затем залез под раковины, надеясь выиграть время, пока это безумие не прекратится. Я смотрел на дверь, слушая крики, стоны и выстрелы. Было ли это сном, ужасным, бредовым, сюрреалистическим сном?

Потом наступила тишина. Мое сердце было готово вырваться из груди, мои нервы уже не были связаны с моим мозгом. И вот дверь открылась, отбросив в сторону помойку, которая служила мне баррикадой. Он все еще горел, его тело было покрыто разной степени ожогами, в руке он еще сжимал револьвер. Я вскрикнул, выскользнул из под раковины и нагнулся, как можно ниже, чувствуя, как осколки кафеля врезались в мое тело, после того, как он выстрелил. Один выстрел, второй, щелчок. Моя рука двигалась без моего согласия, ведомая лишь инстинктом самосохранения. Я вынул нож и выбил бесполезный пистолет из руки шакала.

Я помню недолгую схватку, потоки крови и бурю, БУРЮ смеха. Потом я отключился и очнулся в машине скорой помощи, не знаю, сколько прошло времени. Когда я пришел в себя, полицейские попытались заставить меня объяснить, что случилось, но я и сам этого не знал. Мне показали фотографии – обгорелая масса женских трупов, мужчин, сцепившихся с сыновьями, мертвых и полумертвых. Мне показали парня, найденного в туалете с ножом, застрявшим в грудной клетке так глубоко, что его пришлось вырезать. Конечно, я лгал им, больше ничего мне не оставалось.

Потом меня забрали, так ничего мне не рассказав. Одно время я жил с моими дедом и бабкой, но им не понравилось то, что я сделал с их собакой, и меня забрали. Потом я кое-что сделал с моим соседом по комнате, это была его вина, ему не стоило говорить о моей матери. Мне делали уколы, меня держали в смирительной рубашке, когда я слишком яро пытался доказать, что то, что случилось в Нью Хевене было правдой. Поняв, что это бесполезно, я смирился со своей участью. Я стал играть, и я очень хорошо играл. Теперь я на свободе, и я возвращаюсь в Нью Хевен. Я возвращаюсь домой.

Эпилог

Много чего изменилось в моем родном городе! Обгоревшие здания обновили, остатки сгоревших домов снесли бульдозерами, и теперь на их месте поселились новые семьи. Когда я смотрю в небо, я жду, что оно снова окажется покрытым дымом, но это не так. Я сходил в библиотеку, пытаясь узнать что-нибудь о тех событиях, но газеты того времени явно не сохранились.

У меня ушло не меньше семи часов, чтобы найти нужные статьи. Первая из них сопровождалась фотографией пожарников, боровшихся с адом в больнице. Мне с трудом верилось в то, о чем я читал. Я и представить себе не мог числа жизней на совести машины, предсказывающей судьбу! Удалось подтвердить смерть восьмидесяти одного человека, двадцать семь из них были детьми. Некоторые тела так обгорели, что их было невозможно опознать. В другой статье я обнаружил сообщение о том, что супермаркет снова открыт для публики, и что город воздвиг памятник в честь погибших в тот день. Теперь я знал, что делать. Я пойду в супермаркет, чтобы убедиться, что там нет предсказывающей машины, а если она там есть, то я её уничтожу.

Я остановился у ремонтного магазина и купил вещи, которые могли мне понадобиться. Топор, кувалда, лом, два фонаря, батарейки и клейкая лента. На улице я отрубил топором половину ручки кувалды и обмотал обрубленную часть клейкой лентой, чтобы обезопасить руку. Все мои вещи были сложены в рюкзак, и я направился в сторону супермаркета. Приближался закат, и я не мог избавиться от ощущения дежа вю. И хотя я знал, что ничего не горит, я все же поглядывал в небо, а также смотрел по сторонам, чтобы меня не сбила полицейская машина.

Когда я пришел в супермаркет, оставался час до закрытия. У входа стоял памятник, казавшийся мне насмешкой над реальными событиями того дня. Он изображал взрослого мужчину, обнимавшего за плечи ребенка, как видно, своего сына, стараясь увести его в безопасное место. Что же, кому-то от этого, может, будет легче, кому-то, кто не был в тот день в супермаркете. Я вошел в помещение и едва узнал его. Новые магазины, новые полы, новые потолки, новый продуктовый отдел. Я вздохнул с облегчением, надеясь, что павильон игровых автоматов сгорел в огне. Я нашел план супермаркета, и к моему несчастью, павильон находился на том же месте. Пути назад уже не было.

Я вошел в павильон и улыбнулся, все автоматы были новыми. Павильон стал больше, ярче, теперь здесь можно было танцевать. Я бродил взад-вперед, поражаясь новым технологиям. Тут мои нервы начали сдавать, и у меня вдруг закружилась голова. Какой-то ребенок, игравший в 3д-игру, подбежал ко мне и спросил: «С вами все в порядке, мистер?» Я оттолкнул его в сторону и пошел дальше. В конце концов, я нашел свою машину. Как и прежде, она стояла в самом конце зала. Я подбежал к ней и принялся кидать монетки, нажимая на желтую кнопку, мне не терпелось узнать, что она мне скажет. Но машина молчала, теперь она, по-видимому, действительно сломалась. Парень подошел ко мне и сказал: «Эта штука никогда не работала, не тратьте деньги».

Я заключил с ним сделку: за мои монетки он должен был отвлечь человека за прилавком, сделать так, чтобы он хотя бы на минуту вышел из павильона. Этой минуты мне хватило на то, чтобы вскарабкавшись на один из автоматов, вытащить одну из панелей потолка и спрятаться внутри. Я не мог допустить, чтобы кто-нибудь помешал мне сделать то, что я задумал. Я ждал целую вечность над потолком, пока не услышал, как захлопнулась входная дверь в павильон. Через несколько минут, я снова вынул панель и спустился вниз. Включив фонарь, я посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что внутри никого не было. Я остался наедине с машиной, предсказывающей судьбу, момент истины настал.

Сперва я попытался просто отодвинуть машину от стены, но ничего не вышло. Затем я попытался воспользоваться ломиком, но никакого движения не последовало. Ломик едва попадал в пространство между стеной и корпусом машины, натыкаясь на что-то твердое. Пришлось идти напролом. Я поднял топор и обрушил его на машину, деревянный корпус треснул, и это не могло не вызвать у меня улыбку. Однако потом я наткнулся на что-то твердое, и реверберация выбила топор у меня из рук. Дрожащими руками, я сорвал остатки деревянного покрытия, обнажив бетонную структуру, встроенную прямо в стену. Вот почему ни мне, ни кому-либо другому не удалось сдвинуть машину. К счастью, у меня с собой была кувалда.

За несколько минут, я проделал достаточно большую дыру, чтобы пролезть внутрь. Я взял фонарь и посветил им внутрь. Там я увидел печатную машинку, стоявшую рядом с щелью, из которой выходили предсказания.  Меня удивило то, что между этим устаревшим печатным устройством и остальной машиной не было никаких проводов, вообще никакого соединения. Я залез внутрь, ожидая увидеть в свете фонаря печатную плату для куклы-предсказателя. Вместо нее, там были веревки и деревянные рычаги, какие использовались для кукольных театров XIX века. Никакого ящика для монеток не было, они просто сыпались на пол. Неужели вся эта штука управлялась вручную?

Это могло означать только одно: за всем этим ужасом стоял живой человек. Вместо задней панели машины, я обнаружил проход к лестнице, ведущей вниз. Хорошо, что я не клаустрофоб, потому что проход был очень узким. Построить и будку, и лестницу, можно было только в одиночку, так я подумал. В конце лестницы меня ожидал резкий поворот, который вел в комнату, намного больше, чем предсказательская будка.

Крепко сжимая фонарь, я вошел в это помещение, напоминавшее тюремную камеру. Я различал длинные полки с тетрадями, журналами и покрытыми пылью бумажками с предсказаниями. Я взял один из этих журналов и, оттряхнув пыль, принялся читать. Речь в нем шла о супружеских изменах, о тайной любви между женатыми мужчинами и женщинами. Человек, написавший все это, гордился тем, как он соблазнял женщин, убедив их в том, что их мужья были такими же неверными, как и он сам. Он в подробностях описал безумную жестокую игру, которую он вел с детьми и взрослыми. Он записал все, что он видел в тех домах, в которых он оказывался: какие в них были драгоценности, где хранилось оружие, как выглядели дети. Прилагалась фотография каждого ребенка. У меня кровь застыла в жилах, когда я вспомнил их лица.

Я осмотрел и другие полки, на которых лежали старые карты города, созданные еще до моего рождения. Невероятно подробный чертеж изначальной канализационной системы, проходившей прямо под супермаркетом. Мне попался еще один чертеж, описывавший создание новой машины, предсказывающей судьбу, а также инструкции, как приманить к ней детей. Я хотел уже покинуть это место, но вдруг я заметил, что в углу комнаты кто-то сидел.

Это был скелет человека, у которого отсутствовала половина черепа, а рядом лежал пистолет. Вот он – безумец, повинный во всех тех смертях, тот, кто разрушал чужие семьи. Я присмотрелся к его одежде и с ужасом понял, что он был одет так же, как мой отец в день той кровавой бойни. Теперь все встало на свои места. Вот где он пропадал столько времени, вот как ему удавалось проникать в чужие жизни, вот почему он был таким скрытным. Тот, кого мы считали жалким пьяницей, был великолепным плотником, замечательным строителем, первоклассным электриком, гениальным психологом. Разве он не участвовал в постройке этого проклятого супермаркета!

Я тихо подошел к его трупу и увидел, то, от чего бы я прежде упал в обморок. Прежде, но не сейчас, когда я стал старше, а мои нервы окрепли. В своей костлявой руке мертвец сжимал последнюю бумажку с предсказанием, пожелтевшую от столь долгих лет. «ТВОЯ ОЧЕРЕДЬ, СЫНОК»

Я сложил все книги и тетради моего отца в рюкзак, подобрал кувалду и выбрался наружу через старую канализационную систему. Мне много предстоит научиться, придется посетить много разных городов, но я знаю, что я найду то место, где я сам создам свою судьбу.

Альтернативный финал

Такси привезло меня к парку, где я встречался с Джейкобом в ту ночь, когда он пытался предупредить меня. Когда-то здесь была игровая площадка, теперь на её месте кладбище. Думаю, после того, что случилось, потребность в игровой площадке исчезла.

Вот могила Джейкоба. В ней нет ничего особенного, могила как могила. Они все одинаковы – невысокая изгородь, серый камень. За все это время никто не ухаживал за этой могилой, как и за многими другими. Думаю, не надо объяснять, почему.

Я делаю шаг, и что-то хрустит у меня под ногой. Бумажка с предсказанием. Я больше не боюсь их, я уже устал бояться. И я подбираю бумажку из чистого интереса, мне хочется узнать, какой сюрприз подбросит мне машина на этот раз.

«ЕЩЕ МОНЕТКУ, ПОЖАЛУЙСТА».

Это становится интересным, не правда ли? Я начинаю свой путь в супермаркет.

Там много что изменилось за одиннадцать лет, и это неудивительно. Продуктовый отдел полностью перестроен, появились новые рестораны, пиццерии. Туалет теперь находится в другом месте. Но что бы ни изменилось за эти годы, я все равно вижу этих шакалов с омерзительными улыбками на лицах, а также ужасную груду человеческих тел, среди которых была моя мать. Я стою и вижу её, и я чувствую, будто запах трупов так и не выветрился из этого здания. Но теперь уже все равно.

Павильон автоматов по-прежнему открыт, его огни по-прежнему горят в темноте. Вот та игра в космические войны, в которую я играл, пытаясь отвлечься от мыслей о машине. Ну, а вот и сама машина. Деревянная кукла арабского прорицателя по-прежнему сломана, к тому же обросла паутиной.

Я бросаю монетку, и кукла, как и раньше, оживает. Она скрипит, поскольку её давно никто не смазывал, её движения убоги, и все время кажется, что она вот-вот разлетится на части. Раздается звук печатной машинки, но больше ничего не слышно. Я нагибаюсь, чтобы забрать свое предсказание, и все равно ничего не слышно. Машина молчит.

Я беру в руки бумажку и разворачиваю её.

«ТВОЯ ОЧЕРЕДЬ».

Внутри машины сидит человек. В этом я точно уверен. Но в глубине души я знаю, что кто бы ни управлял машиной одиннадцать лет назад, он давно уже перестал быть человеком.